Наль и Дамаянти

Для более удобного чтения вы можете увеличить размер шрифта:
  • Стандартный
  • Увеличенный
  • Большой
Индийская повесть*

* Наль и Дамаянти есть эпизод огромной Индийской поэмы Магабараты. Этот отрывок, сам по себе составляющий полное целое, два раза переведен на немецкий язык; один перевод, Боппов, ближе к оригиналу; другой, Рюккертов, имеет более поэтического достоинства. Я держался последнего. Не зная подлинника, я не мог иметь намерения познакомить с ним русских читателей; я просто хотел рассказать им по-русски ту повесть, которая пленила меня в рассказе Рюккерта, хотел сам насладиться трудом поэтическим, стараясь найти в языке моем выражения для той девственной, первообразной красоты, которою полна Индейская повесть о Нале и Дамаянти.

Вот что говорит А.- В. Шлегель об этом отрывке: "По моему мнению, эта поэма не уступает никакой из древних и новых в красоте поэтической, в увлекательности страстей, в возвышенной нежности чувств и мыслей. Прелесть ее доступна всякому читателю, молодому и старику, знатоку искусства и необразованному, руководствующемуся одним естественным чувством. Повесть о Нале и Дамаянти есть самая любимая из народных повестей в Индии, где верность и героическое самоотвержение Дамаянти так же известны всем и каждому, как у нас постоянство Пенелопы".

В те дни, когда мы верим нашим снам

И видим в их несбыточности быль,

Я видел сон: казалось, будто я

Цветущею долиной Кашемира

Иду один; со всех сторон вздымались

Громады гор, и в глубине долины,

Как в изумрудном, до краев лазурью

Наполненном сосуде,- небеса

Вечерние спокойно отражая,-

Сияло озеро; по склону гор

От запада сходила на долину

Дорога, шла к востоку и вдали

Терялася, сливаясь с горизонтом.

Был вечер тих; все вкруг меня молчало;

Лишь изредка над головой моей,

Сияя, голубь пролетал, и пели

Его волнующие воздух крылья.

Вдруг вдалеке послышались мне клики;

И вижу я: от запада идет

Блестящий ход; змеею бесконечной

В долину вьется он; и вдруг я слышу:

Играют марш торжественный; и сладкой

Моя душа наполнилася грустью.

Пока задумчиво я слушал, мимо

Прошел весь ход, и я лишь мог приметить

Там, в высоте, над радостно шумящим

Народом, паланкин; как привиденье,

Он мне блеснул в глаза; и в паланкине

Увидел я царевну молодую,

Невесту севера; и на меня

Она глаза склонила мимоходом:

И скрылось все... когда же я очнулся,

Уж царствовала ночь и над долиной

Горели звезды; но в моей душе

Был светлый день; я чувствовал, что в ней

Свершилося как будто откровенье

Всего прекрасного, в одно живое

Лицо слиянного.- И вдруг мой сон

Переменился: я себя увидел

В царевом доме, и лицом к лицу

Предстало мне души моей виденье;

И мнилось мне, что годы пролетели

Мгновеньем надо мной, оставив мне

Воспоминание каких-то светлых

Времен, чего-то чудного, какой-то

Волшебной жизни.- И мой сон

Опять переменился: я увидел

Себя на берегу реки широкой;

Садилось солнце; тихо по водам

Суда, сияя, плыли, и за ними

Серебряный тянулся след; вблизи

В кустах светился домик; на пороге

Его дверей хозяйка молодая

С младенцем спящим на руках стояла...

И то была моя жена с моею

Малюткой дочерью... и я проснулся;

И милый сон мой стал блаженной былью.

И ныне тихо, без волненья льется

Поток моей уединенной жизни.

Смотря в лицо подруги, данной богом

На освященье сердца моего,

Смотря, как спит сном ангела на лоне

У матери младенец мой прекрасный,

Я чувствую глубоко тот покой,

Которого так жадно здесь мы ищем,

Не находя нигде; и слышу голос,

Земные все смиряющий тревоги:

Да не смущается твоя душа,

Он говорит мне, веруй в бога, веруй

В меня. Мне было суждено своею

Рукой на двух родных, земной судьбиной

Разрозненных могилах те слова

Спасителя святые написать;

И вот теперь, на вечере моем,

Рука жены и дочери рука

Еще на легкой жизненной странице

Их пишут для меня, дабы потом

На гробовой гостеприимный камень

Перенести в успокоенье скорби,

В воспоминание земного счастья,

В вознаграждение любви земныя

И жизни вечныя на упованье.

И в тихий мой приют, от всех забот

Житейского живой оградой сада

Отгороженный, друг минувших лет,

Поэзия ко мне порой приходит

Рассказами досуг мой веселить.

И жив в моей душе тот светлый образ,

Который так ее очаровал

Во время оно... Часто на краю

Небес, когда уж солнце село, видим

Мы облака; из-за пурпурных ярко

Выглядывают золотые, светлым

Вершинам гор подобные; и видит

Воображенье там как будто область

Иного мира. Так теперь созданьем

Мечты, какой-то областью воздушной

Лежит вдали минувшее мое;

И мнится мне, что благодатный образ,

Мной встреченный на жизненном пути,

По-прежнему оттуда мне сияет.

Но он уж не один, их два; и прежний

В короне, а другой в венке живом

Из белых роз, и с прежним сходен он,

Как расцветающий с расцветшим цветом;

И на меня он светлый взор склоняет

С такою же приветною улыбкой,

Как тот, когда его во сне я встретил.

И имя им одно. И ныне я

Тем милым именем последний цвет,

Поэзией мне данный, знаменую

В воспоминание всего, что было

Сокровищем тех светлых жизни лет

И что теперь так сладостно чарует

Покой моей обвечеревшей жизни.

Дюссельдорф, 16/28 февраля 1843.




Г Л А В А П Е Р В А Я

1

Жил-был в Индии царь, по имени Паль. Виразены

Сильного сын, обладатель царства Нишадского, этот

Наль был славен делами, во младости мудр и прекрасен

Так, что в целом свете царя, подобного Налю,

Не было, нет и не будет; между другими царями

Он сиял, как сияет солнце между звездами.

Крепкий мышцею, светлый разумом, чтитель смиренный

Мудрых духовных мужей, глубоко проникнувший

в тайный

"Смысл писаний священных, жертв сожигатель усердный

В храмах богов, вожделений своих обуздатель, нечистым

Помыслам чуждый, любовь и тайная дума

Дев, гроза и ужас врагов, друзей упованье,

Опытный в трудной военной науке, искусный и смелый

Вождь, из лука дивный стрелок, наипаче же славный

Чудным искусством править конями - на них же он

в сутки

Мог сто миль проскакать,- таков был Наль;

но и слабость

Также имел он великую: в кости играть был безмерно

Страстен.- В это же время владел Видарбинским

обширным

Царством Бима, царь благодушный; он долго бездетен

Был и тяжко скорбел от того, и обет пред богами

Он произнес великий, чтоб боги его наградили

Сладким родительским счастьем; и боги ему даровали

Трех сыновей и дочь. Сыновья называлися: первый

Дамас, Дантас другой и Даманас третий; а имя

Дочери было дано Дамаянти. Мальчики были

Живы и смелы; звездой красоты расцвела Дамаянти

Прелесть ее прошла по земле чудесной молвою.

В доме отца, окруженная роем подружек, как будто

Свежим венком, сияла меж них Дамаянти, как роза

В пышной зелени листьев сияет, и в этом собранье

Дев сверкала, как молния в туче небесной. Ни

в здешнем

Свете, ни в мире бесплотных духов, ни в стране,

где святые

Боги живут, никогда подобной красы не видали;

Очи ее могли бы привлечь и бессмертных на землю

С неба. Но как ни была Дамаянти прекрасна, не мене

Был прекрасен и Наль, подобный пламенно-нежной

Думе любви, облекшейся в образ телесный. И каждый

Час о великом царе Нишадской земли Дамаянти

Слышала, каждый час о звезде красоты благородный

Царь Нишадский слышал; и цвет любви из живого

Семени слов меж ними, друг друга не знавшими, скоро

Вырос. Однажды Наль, безымянной болезнию сердца

Мучимый, в роще задумчив гулял; и вдруг он увидел

В воздухе белых гусей; распустив златоперые крылья,

Стаей летели они, и громко кричали, и в рощу

Шумно спустились. Проворной рукой за крыло золотое

Наль схватил одного. Но ему сказал человечьим

Голосом Гусь: "Отпусти ты меня, государь, я за это

Службу тебе сослужу: о тебе Дамаянти прекрасной

Слово такое при случае молвлю, что только и будет

Думать она о Нале одном". То услыша, поспешно

Наль отпустил золотого Гуся. Вся стая помчалась

Прямо в Видарбу и там опустилася с криком на царский

Луг, на котором в тот час Дамаянти гуляла. Увидев

Чудных птиц, начала Дамаянти с подружками бегать

Вслед за ними; а гуси, с места на место порхая,

Все рассыпались по лугу; с ними рассыпались так же

Скоро и все подружки царевнины: вот Дамаянти

С гусем одним осталась одна; и Гусь, приосанясь,

Вдруг сказал человеческим голосом ей: "Дамаянти,

В царстве Нишадском царствует Наль; и нет и не будет

Между людьми красавца такого. Когда бы его ты женою

Стала, то счастье твое вполне б совершилось; какой бы

Плод родился от союза с его красотою могучей

Нежной твоей красоты. Вас друг для друга послали

Боги на землю. Поверь тому, что тебе говорю я,

О тихонравная, сладкоприветная, чистая дева!

Много мы в странствиях наших лугов человеческих,

много

Райских обителей неба видали; в стране великанов

Также нам быть довелось: но доныне еще, Дамаянти,

Встретить подобного Налю царя нам нигде

не случилось:

Ты жемчужина дев, а Наль - мужей драгоценный

Камень. О, если бы вы сочетались! тогда бы узрели

Мы на земле неземное". Так Гусь говорил. Дамаянти,

Слушая, радостно рдела; потом в ответ прошептала,

Вся побледнев от любви: Скажи ты то же и Налю.

Быстро, быстро поднялся он, дважды рожденный,

сначала

В виде яйца, потом из яйца, и в Нишадское царство

Прямо помчался и там рассказал о случившемся Налю.

2

После того, что сказал ей Гусь золотой, Дамаянти,

Словно как будто с собою расставшись, была

беспрестанно

C Налем прекрасным. Объятая тайною думой, влачася

Шаткой, неверной стопою, как будто в каком

расслабленье,

То подымая к небу грустные очи, то в землю

Их потупляя, то с полною тяжкими вздохами грудью -

Временем щеки как жар, временем бледные, очи

Полные слез, засохшие губы и все в беспорядке

Мысли, как волосы,- день и ночь Дамаянти вздыхала

Слабая, томная; не было ей ни сна на постели,

Ниже покоя на месте ином; и, тая в болезни,

Пищи она, ни питья принимать не хотела. Подружкам

Скоро стало заметно, что с их царевной прекрасной

Что-то случилось недоброе; скоро достигнул печальный

Слух и до Бимы-царя, что дочь его Дамаянти

Свой покой потеряла. Как скоро об этом проведал

Царь, то он весьма опечалился. "Видно, настало

Время любви для тебя, моя Дамаянти",- сказал он.

Вот и задумал Бима дать пир, чтоб отвсюду на выбор

Съехались к ней женихи. Гонцов разослал он по разным

Царствам индейским: царей приглашать на праздник

в Видарбу.

Только к царям и царевичам весть об этом достигла,

Все снарядилися в путь; с востока и запада быстрый,

Шумный поток пути наводнил, наполняя всю землю

Смутным гулом слонов, коней, колесниц и до неба

Пыль густую подъемля. Сияя богатством уборов,

Множеством ратников, блеском оружий, пышностью

броней,

Съехались гости в Видарбу; торжественно встретил

их Бима.

В это время странствовать вышел глава и светило

Всех отшельников, праведный старец Нерада; избранный

Спутник его был Первата блаженный. Из пыльного мира

Темных гробов проникнул он в царство небесного света,

В оный предел, где сад веселий цветет, где великий

Властвует Индра. В светло-воздушные сени вступили

Оба странника; их приветствовал радостно Индра;

Им поклонясь и воздав им обоим приличную почесть,

Царь небесныя тверди спросил гостей о здоровье

Их и целого света. "Владыка,- с поклоном Нерада

Индре ответствовал,- божеской милостью вашей

здоровы

Мы, и весь свет наш здоров: благоденствуют люди

и звери;

В каждой пылинке и в каждой былинке жизнь и веселье".

Слыша такой ответ Нерады, могучий правитель

Мира спросил: "Но где же мои любимцы, кровавых

Споров решители, крови своей проливатели в битвах,

Смерти презрители, храбрые мира защитники? Ими

Светлую область мою населять я люблю; но напрасно

Жду я на пир мой желанных гостей, не приходят

Гости мои уж давно. Скажи мне, святой, что случилось

С племенем храбрых?" На это ответствовал Индре

Нерада:

"Я объясню, всемогущий, тебе, отчего так давно ты

Здесь никого не видишь из храбрых вождей: Дамаянти,

Дочь царя видарбинского Бимы, которой на свете

Нет ничего подобного, хочет по сердцу супруга

Выбрать, и все цари и царевичи едут в Видарбу;

Всякая ссора забыта, и вот почему так спокойна

Стала земля, почему и в твою светозарную область

Гости давно не приходят". Покуда их длилась беседа,

Прибыли к Индре его соучастники в миродержавстве -

Агнис, властитель огня, Варуна, воды повелитель,

Яма, бог-земледержец. Услышав сказанье Нерады,

Боги воскликнули с светлым лицом: "На выборе этом

Будем и мы". И на быстрых конях, предводимые

Индрой,

Боги пустились в Видарбу, куда все цари собирались.

Тою порою и Наль, любовью сгорая, лишь только

Сведал о съезде великом в Видарбе, на быстрых

Крыльях желанья помчался; нужды в конях не имел он.

Боги, спустясь с высоты, на дороге увидели Наля:

Был красотою он светел, как день; и боги, пленяся

Той красотой, на него с изумленьем смотрели; четыре

Стихий властителя, в воздухе свой полет удержавши,

Вот что сказали: "Здравствуй, нишадец, войск

истребитель,

Наль Пуньялока. Хочешь ли нам оказать ты услугу?

Нашим послом полномочным иди отсюда в Видарбу".


3

Все исполню,- ответствовал Наль; и, руки сложивши

В страхе невольном, с видом покорным спросил он

их: -

Кто вы,

Солнечным блеском одетые? С вестью какой повелите

Мне в Видарбу идти?" Ему ответствовал Индра:

"Знай, что мы боги бессмертные, сшедшие в мир

для прекрасной

Дочери Бимы-царя Дамаянти, к которой отвсюду

Сходятся ныне земные цари; я Индра, властитель

Воздуха; это Агннс, огня повелитель могучий;

Это Варуна, двигатель вод, а эго великий

Тверди земной основатель Яма. Знай же, что ныне

Наш ты посол, и вот что ты должен сказать Дамаянти:

"Ведай, царевна, что боги стихий - бог воздуха Индра,

Агнис огня, Варуна воды и Яма земли - к нам

С неба сошли, чтоб из них одного избрала ты

в супруги!"

Руки сжав с умилением, Наль ответствовал Индре:

"Сам я за тем же в Видарбу иду; от других невозможно

Быть мне послом к Дамаянти; молю, от такого

посольства,

Боги, избавьте меня". На то ответствовал Индра:

"Разве не ты, благородный нишадец, сказал нам:

исполню?

Можешь ли слово нарушить? Иди ж и не смей

отрицаться".

Наль отвечал с замешательством: "Как же дойду я

к царевне?

Входы все заперты крепкою стражей".- "О том

не заботься,-

Боги сказали,- дойдешь свободно, иди без боязни".

Наль пошел, покоряся без ропота воле бессмертных.

Он во дворец свободно проникнул и там Дамаянти

Скоро увидел в кругу подружек; как с неба

слетевший

Ангел, она прекрасна была, и прелесть любви окружала

Нежные члены ее, вожделенье любви пробуждая

В каждом сердце; и месяц и солнце не столь утешали

Светом своим, как ее пленительно-девственный образ.

Муку любви почувствовал Наль при виде волшебном

Стройного стана ее; но он пересилил стремленье

Силы мучительной. Все подружки царевны вскочили

С мест, изумленные входом нечаянным Наля;

прекрасный

Образ его поразил их так, что им показалось

Небо отверстым. Не смея его вопросить, меж собою

Тихо шептались они, повторяя: откуда пришел он?

Кто он? какой он породы? райской? земной?

исполинской?

Так вопрошали друг друга они, ослепленные блеском

Наля, очей на него поднять не смея (столь боги

Прелесть его, уж и так неземную, блеском небесным

Вдруг возвеличили). В это мгновенье пред ним Дамаянти

С сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей

душу,

Молча стояла, молча глядела и таяла тайным

Пламепем. "Кто ты? - она напоследок спросила.-

Кто ты, все озаряющий, прелестью дышащий, душу

Радостной мукой объемлющий? Как ты проиикиул

в обитель

Царской дочери, всем затворенную, мимо царевой

Стражи, никем не замеченный? Кто ты? Какое ты

носишь

Имя?" На этот вопрос видарбинской прекрасной

царевны

Наль ответствовал: "Знай, Дамаянти, я

Наль; я в Видарбу

Прислан, царевна, тебя известить, что великие боги

Индра, Агнис, Варуна и Яма спустились на землю

С неба затем, чтоб из них одного избрала ты в супруги.

Их могуществом мог и сюда неприметно пройти я;

Зная теперь, зачем я здесь, видарбинская дева,

Сделай сама, что найдешь для себя и благим

и приличным".




Г Л А В А В Т О Р А Я

1

Весть такую услышав, сначала богам Дамаянти

Сердцем смиренным свою принесла благодарность;

с улыбкой

Налю сказала потом: "Не боги, а ты мой избранный

Светлый жених; я твоя, и все, чем я обладаю,

Все, что люблю я, каждое явное, тайное чувство

Сердца, все мысли, желанья и жизнь, и все, мой

прекрасный

Царь, владыка души, твое без остатка. Что белый

Гусь мне сказал, то сердце мое сокрушило; и были

Все цари и царевичи созваны мною на выбор

Только затем, чтоб привлечь и тебя; но ты уж заране

Избран; отдаться тебе поклялась я, и был ты

Здесь уж давно ожидаем; но только совсем для иного.

Сватайся ж сам за меня; тебе неприлично являться

Здесь послом от других; и знай, что если тобою

Буду отвергнута я, от которой приемлешь ты ныне

Почесть такую, то все мне смертию будет: вода ли

Яд ли, огонь ли, веревка ли, все мне равно; нестерпимо

Женскому сердцу в любви безответно признаться".

На это

Наль видарбинской царевне ответствовал: "Как же ты

можешь

Вечным богам предпочесть обреченного смерти?

Как можешь

С теми, от коих жизнь истекает, кем держится зданье

Мира, ставить меня наряду, недостойного с прахом

Ног их сравниться? Идущий против воли бессмертных

Смерти навстречу идет. О пленительно стройная дева!

Будь мне спасеньем, избравши небесное вместо земного.

Легкость чистых, беспыльно-эфирных одежд, неземные

Перлы, венки и повязки богов предпочти и блаженствуй.

Что желанней тебе? Благовонный ли воздух? Огня ли

Жертвенный пыл? Живая ли влага воды? Иль твердыня

Вечной земли? Один, лазурно-воздушным пространством

Мир объемля, движеньем и светом его наполняет;

Искрою в каждой пылинке таяся, другой проникает

Все, разрушая тела и духу даруя свободу;

Третий, кристальною цепию землю обвив и на зыбком

Пухе воды отдыхая, жемчужные нити вплетает

В кудри свои; четвертый дает живущему место,

Мертвому пристань и все созданье на суд собирает -

Вот твои женихи, Дамаянти; богам ли бессмертным

Ты откажешь? Не делай того, послушайся друга".

С трепетом сердца и влагой печали затмивши сиянье

Светлых очей, отвечала ему Дамаянти: "Всесильны

Вечные боги; я чту их всем сердцем и им поклоняюсь

С верой; но ты мой жених; ты избран любовию; этой

Правды скрывать не хочу я". Так говоря, Дамаянти

Очи стыдливо склонила и руки прижала к дрожащим

Девственно чистым грудям с умоляющим видом.

Вздохнувши,

Наль отвечал: "Не забудь, Дамаянти, что я пред тобою

В сане посла, нарушу ль святую доверенность? Буду ль

Ныне просить для себя того, что строго велит мне

Должность просить для других? Наступит мой час,

и без страха

Стану за право свое. Ты сама об этом размысли,

Радость очей, видарбинская роза". Вздох утаивши,

Тихо в ответ Дамаянти шепнула: "О друг, мы согласны

В мыслях; ты путь прямой избери, чтоб упрека и тени

Пасть на тебя не могло. Приходи же, о ты, украшенье

Смертных людей, с богами ко мне на торжественный

выбор;

Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя я

Выберу, царь благородный, тогда и ты пред богами

Правым и чистым останешься". Этот ответ

видарбинской

Девы принявши, Наль возвратился в то место, где были

Собраны боги. Посла своего издалека увидя,

Миродержавцы спросили его с живым любопытством:

"Что ты скажешь? Какой ответ нам принес от царевны?"

Наль сказал: "Посланником вашим проник я в жилище

Царской дочери, мимо стражей, невидимый стражам,

Видимый только царевне одной; конечно, то было

Так устроено вашею властью; с царевной нашел я

Много подруг; они вскочили, меня испугавшись;

Но Дамаянти, прекрасный светло-смеющийся месяц,

В то мгновенье, как вашу волю, бессмертные боги,

Я объявлял ей, меня самого в затменье рассудка

Выбрала. Вот что сказала в ответ мне царевна: "Пусть

придут

Боги вместе с тобою ко мне на торжественный выбор;

Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя я

Выберу, царь благородный; тогда и ты пред богами

Правым и чистым останешься". Ваша воля святая

Мною исполнена, вечные боги; теперь, умоляю,

Должность посла снимите с меня и свободу мне дайте".


2

Вот с наступлением дня пригласил царь Бима на выбор

Всех своих знаменитых гостей. Собралися в обширной

Царской палате цари и царевичи; взоры их жаркой

Жаждой любви пламенели; они прошли сквозь златые

Своды высоких дверей, как львы сквозь расселину;

в блеске

Свежих душистых венков, в серьгах драгоценных сидели

Там величавые гости на пышных, упругих подушках;

Тесно их сонмище было, как львиная грива густая:

Полная ж ими палата казалась разинутым зевом

Тигра, полным зубов. И было тут чем любоваться:

Крепкие бедра, как будто столбы, литые из меди,

Сильные мышцы и плечи, как будто могучие дубы,

С гибкими пальцами руки, как змеи с пятью головами

Гордые шеи, светлым гранитным зубцам на вершинах

Горных подобные, в блеске прекрасных, весельем

горящих

Лиц, и пышных волос, и высоких бровей, и огнистых

Глаз. И в собранье гостей вошла Дамаянти, чтоб ум их

Взглядом одним помутить, чтоб глаза и сердца их

опутать

Сетью любви. И все к ней очами прильнули, как ппщы

К клейкой охотничьей жерди. Долго кругом Дамаянти

Взор свой водила; но тот, кто один был и в сердце

и в мыслях,

Ей не являлся. Вдруг видит царевна пять одинаких

Образов; были они перед нею; то к ней приближались,

То от нее отходили; и каждый ей представлялся

Налем, как скоро глаза на него она обращала;

Мысли ее помутились. Она подумала: "Что мне

Делать? Как четырех богов отличу я от Наля?"

Взоры ее напрасно божественных знаков искали.

"Знаков, о коих дошли к нам издревле сказанья, не носит

Здесь на себе ни один из видимых мною",- царевна

Думала. Вот наконец, по долгом с собой размышленье,

Так решилась она: "К богам подойду я с молитвой;

Боги молитвы моей не отринут". И с верой смиренной,

Руки сложив и к грудям богомольно прижав их, царевна

Так сказала: "Боги бессмертные, боги святые,

Мною избранного, сердцем желанного мне покажите;

Если пред вами я делом и мыслию правду хранила,

Если молюся вам с теплою верою, если вы сами

Мне, уж избранного мною самою, в супруги избрали,

Если его я любить поклялася и если должны быть

Клятвы священны, то мне вы его покажите, благие

Боги, и знаки свои мне откройте, чтоб вас я почтила".

Столь сердечную жалобу слыша из уст Дамаянти,

Видя ее чистоту, и любовь, и покорность их воле,

Видя правдивость ее, и кроткое сердце, и светлый

Ум, согласились немедля ее желанье исполнить

Боги и приняли знаки свои. Тогда Дамаянти

Их мгновенье узнала по зорко-спокойному оку,

Лицам беспотным, светло-нетленным венкам,

недоступным

Пыли белым одеждам, бестенному телу и дивной

Легкости быстрых движений, с какою они перед нею

Веяли с места на место, земли не касаясь ногами.

Рядом с ними, полуотененный, в венке уж завядшем,

Пылью и потом покрытый, стоял на земле

с помраченным,

Грустно потупленным взором задумчивый Наль.

Дамаянти

Вызвала тотчас его из средины бессмертных и выбор

Свой изъявила обычным обрядом, смиренно коснувшись

Края одежды его и на кудри его наложивши

Свой душисто-блестящий венок. Совершился великий

Выбор; со всех сторон раздалися торжественно клики;

Все цари и царевичи, мужи святые и боги,

Выбор одобрив, воскликнули: Слава! счастливому Налю.

Он же, полный блаженства любви, своей нареченной,

Робко краснеющей, очи склонившей, дрожащей невесте

Так сказал с трепетанием сердца, но голосом твердым:

"Если могла при бессмертных богах ты смертного мужа

Так почтить, Дамаянти, то слушай: тебя я

Сам пред людьми и богами своею женой именую,

Весь на целую жизнь отдаюся тебе, и доколе

Будет дух жизни в теле моем, дотоле, о дева,

Роза Видарбы, я буду твоим; мое обещанье

С верой прими, на меня положись; отныне тебя я

Буду питать, защищать, и чтить, и хранить, и останусь

Верен тебе всегда, во всем, и словом и делом,

Радость и горе, богатство, и бедность, и все неизменно

В жизни с тобой разделяя". Обет такой произнесши,

Светлый жених перед всеми своей лучезарной невесте

Дал целомудренно первый любви поцелуй; и друг

другом

Долго в блаженстве немом любовались они; напоследок,

Вспомнив, что боги близко, и царь и царевна пред ними

Пали с молитвой; и боги скрепили своей благодатью

Брак их; податели всякого блага, они даровали

Налю четыре великие силы: могучий властитель

Воздуха дал ему зоркость очей с способностью в каждом

Месте простор находить и везде освежаться прохладой

Бог огня даровал обладанье огнем и возможность

Видеть без ужаса блеск мирозданья; правитель земныя

Тверди дал твердую поступь, чтоб был для него

безопасен

Всякий путь по земле, и тонкий вкус для разбора

Пищи; владыка воды наградил могуществом воду

Всюду творить и цветы рождать единым желаньем.

Так одаривши царя, и царевне все четверо вместе

Дали одно обещанье: что брака их радостью будут

Сын, как отец, и дочь, как мать, прекрасные. Милость

Им изъявивши такую, боги сокрылись; за ними

Вслед и цари и царевичи, выбор невесты одобрив,

В путь обратный пустились. Царь Бима, увидя,

что схлынул

Этот прилив гостей, устроил свадебный праздник.

Наль, сочетавшись с своею царевною, пробыл в Видарбе

Первые дни в веселье и в радости сладкой; потом он

В царство свое, блаженный, прославленный, с милой

женою,

Честию жен, звездой красоты и любви, возвратился.

Там в благовонных рощах, в роскошных царских палатах

Он благоденствовал, тихо и сладостно каплю за каплей

Жизни из чаши одной выпивая с ней вместе, вкушая

Мир и свободу, в молитве, в забавах, в труде и покое,

Правду творя и на счастье народном свое утверждая.

3

Боги, покинув Видарбу и в небо свое возвращаясь,

Встретили адского бога Кали. Провожаем Двепарой,

Странствовал он по земле. "Куда направляешь ты путь

свой?" -

Индра спросил. "В Видарбу,- Кали отвечал.- Дамаянти

Будет моею женою; мне в мысли пришло, что я должен

Ею быть выбран". С улыбкой ответствовал Индра:

"Уж выбор

Сделан; ты опоздал; при нас она поклялася

В верности Налю". Кали, услышав от Индры такую

Весть, воскликнул в кипении гнева: "Когда Дамаянти

Смертного мужа посмела богам предпочесть, то над нею

Страшно должна отмщена быть такая обида". На это

Боги света мрачным богам отвечали: "По воле

Нашей выбор свершился в Видарбе; и млад и прекрасен

Наль лишь одною б лишенною смысла он мог быть

не избран,

Он, непорочный, уставов святых постоянный

блюститель,

Книг духовных внимательный чтец, своим правосудно

Правящий царством; он, у которого в доме усердно

Приняты с почестью, с сладко-душистыми жертвами

боги;

Он, правдивый, твердый и кроткий, людьми и богами

Чтимый; он, строгий обетов хранитель, он, одаренный

Набожным сердцем, великой душою, смиреньем

и силой;

Он в котором терпенье, умеренность, благость в единый

Образ божественной прелести слиты... Кали, кто

враждует

С праведным Налем, тот скройся в пропасти ада,

на муку

Вечную". Так отвечав, удалилися боги на небо.

Видя богов удалившихся, с злобной усмешкой Двепаре

Молвил Кали: "Не прощу никогда я обиды; теперь же

В Наля вселюсь, чтоб его, ненавистного, ввергнуть

в погибель;

Ты же, Двепара (ведь знаем давно мы, какой он горячий

В кости игрок), поселися в костях и будь мне

помощник".




Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я

1

С замыслом злобным своим притаился в обители

царской

Наля коварный Кали. Он все выжидал, чтоб удобный

Случай открылся ему совершить предприятое; шесть лет

Ждал он напрасно; в седьмой год предстал наконец

благосклонный

Случай: ко сну отходя, позабыл совершить очищенье

Царь, и в тело нечистое дух нечистый вселился.

В сердце Наля проникнул Кали, и святое жилище

Мирной невинности сделалось мутно от злых

помышлений

Был у Наля сводный брат Пушкара. Далеко

Жил он в своем городке, небогатым участком

довольный;

Хитрый Кали, овладевши сердцем смиренного Наля,

Вот что сказал в сновиденье Пушкаре: "Возьми ты

скорее

Кости, и к Налю иди, и игру о царстве Нишадском

С ним заведи, и будет твоим Нишадское царство;

Весь проиграется Наль". Пушкара, прельщенный

нечистым

Духом, взял кости, в которых уже скрывался Двепара,

К Налю явился и вызвал его иа игру; загорелся

Бешеной страстью Наль, запрыгали кости, и смертный

Бой начался; и царь, как безумный, ставил на кости

Все: драгоценные камни, золото, утварь, одежды.

Замки и земли, и все, одно за другим, ослепленный

Хитрым врагом, он проигрывал. Тщетно его Дамаянти

Бросить игру умоляла; ее он не слушал. Смутились

Все приближенные, все вельможи, весь двор,

все граждане;

Вот Дамаянти слышит, что все они собралися

В царском дворце, чтоб царю объявить, как сильно

тревожит

Их злоключенье такое; и в горьких слезах Дамаянти

Так сказала царю: "В твоей обители весь твой

Верный нишадский народ собрался, и ждет, и желает

Светлые очи увидеть твои; покажися, ответствуй

Им на любовь их вниманием царским". И слезы бежали

Быстро из глаз Дамаянти, но царь не внимал ей,

враждебной

Силою мрачного духа объятый. И двор и граждане,

Видя, что Наль их моленья отверг, разошлись,

помышляя

С горем глубоким и тяжким стыдом: он боле не царь

нам!

Кости же тою порой как живые летали; все жарче

Бой разгорался, и царь проигрывал с каждым ударом.

2

Видя, что муж от игры был совсем без ума, Дамаянти

Стала думать о том, каким бы средством от близкой,

Им обоим грозящей беды защититься; но трудным

Ей показалось спасенье; безумный Наль поминутно

Область за областью брату проигрывал. Вот Дамаянти

С горем сказала кормилице старой своей Врихазене,

Чтимой всеми в доме царевом, советнице умной:

"Друг мой, кормилица, слушай; ко мне собери поскорее

Всех советников царских; мне должно с ними исчислить,

Сколько богатства проиграно, что еще нам осталось".

Вот собралися советники; их повела Дамаянти

К Налю, который играл беспробудно. К нему

приступила

С ними царица и, плача, выслушать их умоляла.

Но очарованный Наль был глух, и слеп, и бесчувствен;

Он не взглянул на нее, не сказал ей ни слова,

Все продолжал по-прежнему с братом играть и стоявших

В горе и страхе пред ним вельмож не приметил. Утратив

Всю надежду, они с содроганьем оставили царский

Дом. Царица же долго в лицо безумному Налю

С страхом смертельным смотрела; а между тем роковые,

Налю враждебные, брагу его благосклонные кости

Стуком своим беспрестанным и пуще ее ужасали.

"Слушай, кормилица (так наконец Дамаянти сказала

Верной своей Врихазепе), беда наступила; скорее

Кликни Варшнею, правителя коней царевых". Когда же

К ней явился Варшнея, устами, сладчайшими меда,

Вот что ему Дамаянти сказала: "Варшнея, сопутник

Верный царя, послужи ему и теперь в наступившем

Бедствии: видишь, что каждый проигрыш с новой

Силой в нем страсть к игре разжигает, что кости

как будто

Против него заодно с Пушкарой; мой царь обезумлен

Духом враждебным; забыл о народе, о ближних,

не внемлет

Даже и мне; всему причиною кости; в них скрыта

Адская сила, а сам он невинен. Послушай,

мой добрый,

Верный Варшнея, исполни мое повеленье: всечасно

Жду со страхом и трепетом я, что царь мой погибнет,

Все проиграв; но еще не проиграны царские кони

Быстролетучие; сядь в колесницу его и немедля,

Прежде чем наша погибель вполне совершилась,

в Видарбу

К Биме, отцу моему, детей отвези; поклонися

Сродникам всем и знакомым моим; когда же отдашь ты

Все, и сироток моих и царских коней с колесницей,

Биме, тогда ты будешь волен иль остаться в Видарбе

Или идти в иную какую землю, куда ты

Сам пожелаешь". Варшнея, верный правитель царевых

Коней, выслушав то, что ему Дамаянти сказала,

Созвал советников царских; когда же и те согласились

С умным желаньем царицы, то, взяв детей, он поехал

С ними в Видарбу. Там, снявши детей с колесницы,

Отдал их Биме, потом родным и знакомым царицы

Всем от нее поклонился, потом, печалимый тяжкой

Участью Наля, пошел в свой путь и, в Айоду пришедши,

В службу вступил к царю Ритуперну правителем коней.

3

Был уж далеко Варшнея, когда у несчастного Наля

Выиграл злой Пушкара все царство. С насмешкою

колкой

Брату сказал он: "Ты весь проигрался; посмотрим,

Что ты теперь поставишь на кости; одна Дамаянти

Только и есть у тебя; твое же добро остальное

Все мое; отведаем счастья. Чьею женою

Быть должна Дамаянти, твоею или моею?"

Это услышав, Наль содрогнулся, вздохнул и ни слова

Не был в силах промолвить; но, мрачно взглянувши

на брата,

Снял с себя все уборы и, только одно сохранивши

Бедное платье, нищий, ограбленный, царь благородный

Вышел смиренно из царского дома, несметных сокровищ

Полного; следом за ним, без роптанья судьбе покоряся,

Также одно лишь платье сберегши, пошла Дамаянти.

Ночь они провели без ночлега; под смертною казнью

Их принимать запретил Пушкара гражданам Нишады;

Новый царь был страшен, и так ни единый из прежних

Подданных не дал приюта царю бесприютному. Близко

Города, голод и жажду терпя, одним безотрадным

Горем богатый, три дня и три ночи сряду скитался

Наль; потом он дале пошел, печальный, голодный;

Следом за ним пошла Дамаянти; для скудныя пищи

Ягоды рвали они и рыли коренья. Прошло уж

Несколько дней печального странствия; голод жестоко

Мучил однажды обоих. Вдруг две златокрылые птички

Сели на травке близ самого Наля. "Нам будет сегодня

Пища",- сказал он, тихонько подкрался к птичкам

и, снявши

С плеч последнее платье свое, им поспешно накрыл их.

Что же? С ним вместе птички взвились на воздух

и, видя,

Как изумлен был Наль, совсем обнаженный, запели:

"Знаешь ли, кто мы, безумный? Мы кости, мы кости!

нарочно

Мы сюда прилетели, чтоб взять у тебя остальное

Платье; нам было досадно, что ты, совсем

проигравшись,

С платьем еще оставался. Прости, безрассудный;

счастливый

Путь!" И птички исчезли. Наль сказал: "Дамаянти,

Те, от которых такую беду я терплю, кто лишили

Царства, покоя и счастья меня, от которых не смеет

Ныне меня принимать ни один из нишадцев,- под

видом

Птиц златокрылых сюда прилетали, дабы остальное

Платье похитить мое. И теперь я, сил и рассудка

Горем лишенный, тебе самой, Дамаянти, на выбор

Все отдаю. Та дорога ведет по горам Ришаванским

Прямо в Авантскую землю; здесь по склоненью

Виндийских

Гop, вдоль излучистой светло-шумящей Пайошни

проникнешь

В те места, где отшельники в кельях святых обитают;

Здесь же дорога в Видарбу". Так Наль говорил;

но рыданье

Грудь Дамаянти спирало, и слезы лились

по прекрасным,

Бледным щекам. Она ему отвечала чуть слышным

Голосом: "Сердце мое замирает, и я от печали

Вся цепенею при мысли одной о том, что так сильно

В этот миг тебя, о возлюбленный друг мой, тревожит.

Царства лишенный, счастье утративший, голодом,

жаждой,

Всякой нуждою томимый, царей красота, мой единый;

Друг, как мог пожелать ты, как мог ты подумать,

чтоб было

Мне возможно покинуть тебя, от тебя отказаться?

Нет, мой прекрасный, тебя, изнуренного голодом,

жаждой,

Горем о счастье погибшем томимого, буду и в диком

Лесе и в знойной степи утешать я и словом и взглядом.

Знай, что нет для души и для тела вернее лекарства

Верной жены".- "О! правда твоя, Дамаянти,-

с улыбкой

Наль ответствовал,- нет для несчастного лучше

лекарства

Верной, любящей жены. Я с тобой не расстанусь; могло

ли

В ум твой войти подозренье такое? Скорее с своею

Жизнью расстануся я, чем с тобою, сокровище жизни".

"Друг, для чего же ты мне говоришь о дороге

в Видарбу?

О, мне страшно! о свет мой прекрасный, останься со

мною!

Будешь себя самого ненавидеть, меня потерявши.

Нет, мой друг, не указывай мне на эти дороги;

Вся душа во мне замирает от горя и страха.

Если же. хочешь, чтоб к сродникам я возвратилась

в Видарбу,

Вместе пойдем; видарбинский царь, родитель мой, Бима,

Радостно примет тебя и твоим утешителем будет;

В почести будешь со мною ты жить под отеческой

кровлей".

Наль отвечал: "Дамаянти, сомнения нет, что отец твой

Радостно примет меня и пристанище даст мне

в Видарбе;

Но, бесприютный и нищий, туда не пойду я. Могучим,

Славным, богатым, подателем счастья тебе я оттуда

Вышел; могу ли туда возвратиться бессильным,

бесславным,

Нищим, счастия жизни твоей разрушителем? Лучше

Вместе с тобою, о светлый мой ангел, пойду в одинокий

Путь по горам, по долинам, питаяся воздухом, жажду

Свежей росой утоляя, чтоб только лишь солнце и месяц

Ныне нас страждущих видели, прежде нас видев

блаженных".




Г Л А В А Ч Е Т В Е Р Т А Я

1

Так утешал сокрушенную спутницу Наль; Дамаянти,

Нежно к нему прижимаясь, одела его половиной

Скудной одежды своей; и так под одним покрывалом,

Голод и жажду терпя, дорогою трудной достигли

Оба к низенькой хижине, лесом густым окруженной;

Там, утомленные, пылью покрытые, царь и царица

Друг подле друга легли на голой земле без подушки.

Наль заснул, и скоро глубоким сном Дамаянти

Также заснула. Но сон царя злополучного длился

Мало; тяжесть лежала на сердце его; пробудившись,

Стал он думать о царстве своем, о потерянном счастье;

Странствие в диких лесах и степях его ужасало;

Ум его помутился. "Что за судьба! - про себя он

Так говорил,- не лучше ль мне смерть, чем изгнанъе

и бедность?

Эта ж несчастная, мне себя посвятившая... должно ль

Ей без вины разделять мое заслуженное горе?

Розно со мною она к родным возвратится; со мною ж

Вместе уделом ей будет страданье одно; так не лучше ль

Нам расстаться?" Так он все думал, думал, и скоро

В нем утвердилася мысль, что ему Дамаянти покинуть

Должно. "Где бы она ни была,- он сказал,- никакая

Вражья рука ей, небесно прекрасной, божественно

чистой,

Зла приключить не дерзнет; опасность может грозить ей

Только там, где буду с ней я, на беду обреченный".

Так он, врагом обуянный, знакомился с мыслью разлуки.

"Как же мне быть? - наконец он сказал.- Я наг; уж

не взять ли

Мне половину платья ее? Но могу ли то сделать

Так, чтоб она не проснулась?" И он бродил

в нерешимых

Мыслях около хижины; вдруг на земле он увидел

Ржавый кинжал без ножон; поспешно, с радостью дикой

Этот кинжал он схватил, и им половину отрезал

Платья у спящей жены, и той половиной покрылся.

После, как будто в испуге, зажавши глаза, побежал он

Прочь, но скоро назад возвратился и горько заплакал,

Глядя на спящую. "Та, на которую ветер холодный

Дунуть не смел, которую знойное солнце не смело

Жарким лучом потревожить, краса молодая, услада

Жизни моей, подобно безумной, в обрезанном платье

Здесь на жестком камне лежит. О ангел небесный,

Свет души, Дамаянти, что будет с тобою, когда ты

Боле меня не найдешь? О дочь прекрасная Бимы,

Как же ты будешь бродить, не имея защитника в диком

Лесе, где львы и тигры живут, где змеи гнездятся?

О вы, боги земные, боги воздушные, духи

Гор и пещер, охраняйте ее прекрасную младость!

Самый же верный ей щит - ее непорочность святая!"

Так сказав, опять удаляется Наль от беспечно

Спящей спутницы, снова приходит, снова уходит,

Плача, терзаясь, то сильным врагом, то любовью

влекомый.

Но наконец Кали одолел: трепещущий, бледный,

Тяжко стеная, чуть движа ногами, пошел он и скоро

Скрылся, и в диком лесу одна Дамаянти осталась.


2


Только что Наль удалился, очи свои Дамаянти

С ясной улыбкой открыла; ищет его, озираясь

Робко по всем сторонам... когда же нигде не нашелся

Друг желанный, то страх предвещательный душу

пронзил ей;

Вдруг она закричала отчаянно - жалобным криком:

"Наль!"- но ответа ей не было. "Царь мой,- она

возопила,-

Мой повелитель, защитник, мой спутник, ужели

Мог ты покинуть меня в такой бесприютной пустыне?

Я умру от страха в этом лесу; возвратися,

Наль, мой друг, мой желанный! Ужели меня обманул

ты?

Мог ли ты слово нарушить свое и меня, беззаботно

Спящую, кинуть? О, где ты? куда ты, в какую

Сторону, милый, пошел? Подожди, возвратися; как мог

ты

Бросить жену, полжизни твоей? Иль над нею, невинной,

Хочешь отметить чужую вину? Но вспомни же, что ты

Ей обещал в присутствии вечных богов? О! теперь

я постигла

В горе моем, что нам умереть в не указанный свыше

Час нельзя - иначе могла ли б прожить я единый

Миг, потерявши тебя? О нет, ты только пугаешь

Шуткой меня; перестань же, мой друг; от шуток

подобных

Стынет кровь и мертвеет душа; я робка; воротися;

О! я знаю, ты близко, ты скоро покажешься; дай же

Светлые очи твои мне увидеть! О, где ты? В какую

Чащу лесную ты скрылся, чтоб душу мою

растревожить?

Ах! но если ты вправду со мною расстался и если

Боле ко мне не придешь и мне не подашь в утешенье

Руку, то я не себя оплакивать буду; я буду,

Милый, скорбеть о тебе; ты один; что будет с тобою,

Всеми на свете оставленным, грустным, усталым,

голодным,

Жаждущим? О мой милый, что будет, что будет с тобою

В те минуты, когда ты, меня уж не видя очами,

Будешь видеть душою и будешь звать, и нельзя уж

Будет дозваться меня, и уж боле меня ты не

встретишь?.."

Так говорила в печали своей Дамаянти, то плача

Горько, то падая с тяжким рыданьем на землю,

то с громким

Криком с земли подымаясь и лес наполняя стенаньем.

Вот после долгого плача, рыданья, крика и стона,

С чувством живого к нему сожаленья, она возопила:

"Кто бы ни был тот враг, чья зависть и злоба такое

Зло приключили царю моему, пускай испытает

Он, ненавистный, сугубое зло; пускай искуситель,

Чистую душу царя моего увлекший в такое

Дело, все муки мои в свою нечистую душу

Примет". Так проклявши врага, по дикому лесу,

Полному злых людей и чудовищ, пошла Дамаянти

Медленным шагом куда глядели глаза и твердила

Грустною горлицей: "Милый, возлюбленный, где ты?",

и слезы

Градом катились из глаз, и грудь разрывалась

от вздохов.

Вдруг на нее с высокого дерева кинулась с страшным

Свистом змея, голодная, длинная, жадно добычу,

В ветвях древесных склубившись, стерегшая. Сжатая

в крепких

Кольцах чудовища, только о милом своем Дамаянти

В час погибели думала. "Где ты? - она восклицала.-

Друг, поспеши на помощь ко мне, погибающей; горько

Горько будет подумать тебе, когда возвратишься "

Снова на царство, избегнув от бед, что меня ты покинул

Так беззащитно в лесу на погибель. Отныне кто будет

О мой царь, тебя, одинокого странника, в темном

Лесе, в знойной степи, утомленного горем, болезнью,

Голодом, жаждой томимого, в зной полуденный,

в жестокий

Холод ночной утешать, ободрять и покоить? Меня уж

В свете не будет..." Но жалобный стон Дамаянти

услышал

Шедший вблизи звероловец. Он кинулся к ней и, нацелив

Метким копьем, змею умертвил. Спасена Дамаянти.

Выпутав нежные члены ее из губительных колец,

Он с удивленьем спросил: "Откуда, красавица, кто ты?

Дева с глазами живой антилопы, какою судьбою

В эту пустыню эашла ты и вверглась в такую

опасность?"

С грустно-приветной улыбкой повесть свою Дамаяити

Всю простодушно ему рассказала. Ее пред собою

Видя полуобнаженную, с девственно полною грудью,

С стройно-воздушным станом, с устами цветущими,

в пышном

Шелковых черных волос покрывале, с ярким

блистаньем

Черных глаз под бровями, прекрасною, тонкой дугою

Их осенившими, он во мгновение зверской любовью

Вспыхнул; и взором бесстыдным ее пожирал он, и руки

Около гибкого стана обвить он хотел, и рвался он

К чистым устам, чтоб их осквернить поцелуем. Но

гневом

Очи ее, как небесная молния, вспыхнули; грозно

Душу пронзающий взор на него она устремила.

"Если то воля бессмертных, чтоб мною владел

без раздела

Данный мне ими супруг, то теперь же пади бездыханен,

Враг ненавистный, на землю!" - сказала она, и лишь

только

Гневное слово язык произнес, как уже святотатец

Мертв перед нею лежал, убитый ее заклинаньем.

3

Чудом спасенная, снова пошла Дамаянти пустынным

Лесом вперед, и чем далее шла, тем мрачней становился

Лес; деревья сплеталися ветвями; мошки, густою

Тучей клубяся, жужжали; рыкали львы, и ужасный

В хворосте шорох от тигров, буйволов, рысей, медведей

Слышался ей; нигде дороги не было; всюду

Падшише гнили деревья; меж трупами их пробивались

Дикие травы, в которых, шипя, ворочались змеи;

Вправе и влеве, в кустах и в вершинах дерев раздавались

Крики орлов плотоядных, и хлопали крыльями совы.

Лес наконец уперся в высокую гору, где жили

С давних лет великаны и карлы, которой вершина

В небо вдвигалась, а темное чрево хранилищем

редких

Камней было. Там чудно скалы на скалы громоздились;

Были живым серебром по бокам их ключи; водопады

Мчались, сверкали, кипели, ревели меж скал;

неподвижно

Черная тень лежала в долинах, и ярко блистали

Голые камни вершин; в бездонно-глубоких пещерах

Грозно таились драконы и грифы. Такою дорогой

Шла Дамаянти, сама не зная куда, с неизменной

Верностью к другу, ей изменившему, с сердцем

смиренным,

С чистым в душе целомудрием, с верой, не знающей

страха;

Шла она, шла и пришла в пустынное место;

и в грустных

Мыслях о друге далеком младые уста растворила

К жалобе нежной и так, поминая его, говорила:

"Где ты, царь благородный, нишадец прекрасный,

могучий?

Где ты? Куда ты пошел, мой владыка, покинув

в безлюдном

Месте меня без защиты? Скажи мне, как мог ты,

усердный

Жертв приноситель богам, позабыть о нашем союзе?

Ведды читатель, как мог ты обет свой нарушить?

Как можешь

Добрым молиться богам, повелевшим тебе быть

защитой

Данной ими жены, как и мне они повелели

Следовать в самую смерть за владыкой моим? О! Зачем

ты

Слово нарушил? Виной ли какою я то заслужила?

Или тебе не жена я? Скажи же, ответствуй: зачем ты

Так жестоко отрекся меня, обещав мне иное?

Или открой мне, где ты теперь веселишься, оставив

В горе меня безутешном? Ответствуй, куда ты,

нишадский

Царь, ушел? По тебе твоя видарбинка тоскует;

Сын Виразены могучего, дочь благодушного Бимы

Кличет тебя; о Наль мой, откликнись твоей Дамаянти -

Голос подай ей в этой пустыне; ей здесь угрожает

Леса властитель, кровавый, голодный тигр; неужели

Ты ответа не дашь мне, грустящей, плачущей,

ждущей,

Брошенной, слабой, иссохшей от голода, пылью

покрытой,

Ночью и днем бесприютной, одежды лишенной,

бродящей

В страхе, как матки лишенная лань? Неужели ко мне ты,

Друг, не придешь? Я зову, но дозваться тебя не могу я;

Всюду с тобой лишь одним говорю, а ты безответен;

Ты, из людей благороднейший, блеском очей, величавой

Стройностью стана, лица красотою божественный, где

ты?

Где ты? И где тот, кому б мне сказать: Не видал ли

ты Наля?

Кто б мне отрадное слово промолвил в ответ: Твой

прекрасный,

Твой желанный, о ком ты так плачешь, так сетуешь,

близко!-

Вот бежит владыка лесов, острозубый, могучий

Тигр; я без страха к нему подойду и скажу: благородный

Тигр, владыка лесов, я царская дочь Дамаянти,

Светлого Наля жена, одинокая, сирая, в горе,

В страхе, в нужде, за ним безотрадно бродящая; где он?

Если ты знаешь об этом, зверей повелитель, скажи мне;

Если же нет, то скорее меня растерзай, чтоб от муки

Душу мою исцелить. Но, мои молящие вопли

Слыша, зверей повелитель к реке, впадающей в море,

Мимо, ответа не дав мне, из лесу уходит. Я вижу,

Там подымается, в небо упершись вершиной, обвитый

Пышным венцом из дерев и кустов благовонных,

цветами

Ярко пестреющий, солнечно-блещущий, слитый

из твердых

Скал, насквозь просиянный металлами, рек и потоков

Древний отец, лесов неприступная башня, пустыни

Сторож, владыка гор,- подойду и скажу: о владыка

Гор первозданный, спокойно-блаженный, прохладно-

росистый,

Тучеподобный, земли подпиратель, тебе поклоняюсь;

Слезно тебя, о великий, молю, скажи: не видал ли

Наля? Я дочь благодушного Бимы-царя, Дамаянти;

Сын Виразены, Наль Пуньялока, супруг мой,

Нишады

Царь богомудрый, глубоко постигнувший Ведду святую,

Чистый и мыслью, и словом, и делом гонимых

защитник,

Зла истребитель, сеятель благ, мне данный богами

Спутник, покинул меня, и, расставшися с ним,

я рассталась

С жизнию. Ныне к тебе прихожу, многоглавный

властитель

Гор, с высоты все объемлющий оком, скажи: не видал

ли

Наля? Ответствуй, могучий создания первенец; словом

Сладкой надежды утешь сироту, как отец утешает

Дочь сокрушенную: где мой возлюбленный? где мой

желанный?

Где мой прекрасный, мой более жизни мне милый

сопутник?

Где мой царь, мой владыка, мой вождь, мой ангел-

хранитель?

Рвется сердце к нему; по нем душа унывает;

Очи ищут его, и голоса милого жаждет

Слух, и грудь сгорает желаньем прижаться ко груди

Жаркой его... О! когда же придется услышать мне снова

Милое слово из сладостных Налевых уст: Дамаянти!"

Так говорила в своем сокрушенье с горою пустынной

Бедная царская дочь, но гора не дала ей ответа.




Г Л А В А П Я Т А Я

1

К северу лесом пошла Дамаянти; три дня и три ночи

Шла она; вдруг перед нею явилась чудесно-густая

Роща из райских дубов; кругом живая ограда

Вся в цвету, и исполнена тихим небесным сияньем

Внутренность. Там обитали отшельники, мира

отрекшись.

Строгие постники, чувств обуздатели, помыслов светлых

Полные, чистой душой на земле небожители, в этой

Роще жили они, с собою розно, с одними богами

В тесном союзе; им пищей роса и воздух, одеждой

Листья древесные были. Дивяся, смотрела на этот

В дикой пустыне сокрытый эдем Дамаянти; там было

Все благовонно; цветы и плоды сияли меж темных

Листьев; сверкали ручьи; на их берегах антилопы

С легкими сернами прыгали; ветви обвивши хвостами

С криком качались на них обезьяны; по сучьям деревьев

Ползали, перьями ярко блестя, попугаи. Свободно

Царская дочь вздохнула, святую увидя обитель;

Все чаруя небесно-смиренною прелестью женской,

Темнокудрявая, сладостно-стройная, тихо, как будто

Вея по воздуху, к старцам святым подошла Дамаянти;

Ласково приняли старцы ее, и она им сказала:

"Мир вам, угодники; трудное дело спасенья успешно ль

Вы совершаете? Жарко ль пылает огонь покаянья?

Звери и птицы спокойны ль в обители вашей? Самим

вам

Все ли во благо?" Они отвечали: "Все нам во благо;

Будь равномерно во благо все и тебе. Но скажи нам,

Кто ты, краса неземная? Чего ты желаешь? Нас светлый

Образ твой всех изумил; успокойся у нас и открой нам,

Кто ты? Богиня лесов, иль полей, иль потоков?" На то

им,

Тихо вздохнув, Дамаянти сказала в ответ: "Не богиня

Я лесов, полей и потоков, но слабая, тяжким

Горем гнетомая, смертная женщина; вам, благодушным

Старцам, я все расскажу. Владыка Видарбы, могучий,

Славнодержавный Бима отец мой; властитель Нишады,

Грозный могуществом, в каждом бою победитель,

великий,

Светлый душою, неба достойный земли уроженец,

Правды и защитник, правды вещатель, божественно-

царским

Блеком сияющий, градохранитель, градорушитель,

В сетлых очах и солнца и месяца блеск совместивший,

Наль мой супруг, игроком коварно-искусным был

вызван

В кости играть; и ему все царство свое проиграл он.

Имя мое Дамаянти; одна по лесам и пустыням

Вслед за Налем скитаюсь, крушимая горем, и ныне,

Старцы смиренные, к вам прихожу, чтоб узнать,

не встречался ль

Где-нибудь вам мой утраченный царь? Не видали ль

в эдемской

Роще своей вы его, за которым я следуя этот

Полный тиграми лес перешла? Скажите мне, старцы,

Встречу ль его? А ежели нет, то не лучше ль покинуть

Жизнь? О! на что мне она? одно нестерпимое бремя

Жизнь без него, усладителя жизни". На жалобы царской

Дочери, с нежным об ней сожалением, так отвечали

Старцы, читая пророчески в будущем: "Праведны боги!

Веруя им, не смущайся душою, прекрасная; светлы,

Тихи и чисты, как очи твои, невинности ясной

Полные, будут грядущие дни для тебя; то являет

Нам откровение свыше: ты снова увидишь супруга;

Снова он будет царем, от вины невольныя чистый,

Царски венчанный, грозный врагам, утешение ближним,

Скорби твоей исцелитель, жизни твоей украшенье,

Прежний твой друг, твой сопутник, советник,

защитник -

и все то

Сбудется, если в тебе не ослабнет терпенье и верность..."

То сказавши, тихо исчезли пустынники; с ними

Вместе и утвари их, и жертвенный огнь, и молитвы

Место, и свежесть эдемски сияющей рощи исчезли...

В темном лесе одна Дамаянти осталась, и было

Все пустынно кругом. Дамаянти сказала: "Не сон ли

Мне привиделся? Где святые отшельники? Где их

Роща? Где их живые ключи, их птицы, их звери?

Где их цветы благовонные?" Так в изумленье подумав,

Снова печали своей предалась Дамаянти; но чудный

Призрак ее ободрил, и пошла с упованием дале.


2

По лесу долго скиталася в горе своем Дамаянти;

Вдруг попадается ей деревцо, одаренное чудной

Силою душу целить; у людей его называют

Дерево Гореуслад, у богов Азока. Царевна

К этому дереву, лес оживлявшему запахом сладким

Цветом покрытому, с сенью густою, проникнутой

звонким

Пением птиц голосистых, тотчас подошла и заводит

Речь с ним такую: "Блаженное дерево, чудный,

прекрасный

Гореуслад, благовонный Гореуслад, услади ты

Горе мое; цветущий Азока, скажи, не видал ли

Ты моего супруга, царя нишадского Наля?

Где он скитается? Помнит ли он обо мне? О! порадуй

Сердце мое доброю вестью о нем, цветоносный Азока;

Дай мне уйти от тебя с утешением; сам же в приюте

Леса цвети, никем не обиженный, чистый, душистый,

Сладостный Гореуслад, усладитель всякого горя".

Так говоря, сорвала Дамаянти с чудного древа

Ветку; потом, с ним прощаясь, примолвила: "С этою

веткой

Скорбь, и печаль, и нужду, и заботу беру я с собою;

Ты же, свободный от скорби, печали, нужды и заботы,

Здесь оставайся, и если царя моего ты увидишь,

Молви ему, что отсюда печальное все унесла я,

Дай ему тень и покой, чтоб под кровлей твоей

беспечальной,

Гореуслад, он мог, отдохнув, усладиться от горя".

С сими словами прекрасная царская дочь удалилась;

Снова пустынным лесом пошла, и снова пред нею

Стали являться деревья с широкою сенью, крутые

Горы, скалы разновидные, темные дебри, потоки;

В ветвях деревьев гнездились, шумели, порхали и пели

Птицы лесные, и всюду ей в дикой глуши попадались

Вы читали сказку (стих) Наль и Дамаянти, если она вам понравилась, вы можете поделиться ей в соц. сетях:

Вы читали "Наль и Дамаянти", теперь можете ознакомиться с похожими произведениями: